«Все желающие, если они покаются, могут получить милость от Бога.

И Писание называет их блаженными говоря: блажен человек, которому

Господь не вменит греха, т.е. покаявшись в своих грехах, он получил от Бога

прощение их. Но не так, как вы обольщаете себя самих и некоторые другие,

подобные вам в этом, которые говорят, что хотя они и грешники, но знают Бога,

и Господь не вменит им греха»

Святой Иустин Мученик

Таинство исповеди для православного человека является «баней духовной» иначе говоря – средством духовного очищения души и ее последующего роста. Ведь без осознания греха и желания его преодолеть, не может быть дальнейшего духовного восхождения человека. Исповедовать же грех мы можем духовному лицу, которое, обладая духовной мудростью и саном, может нам дать совет, как нам бороться с нашими духовными недугами. Протестанты же считают по-другому. Об этом мы поговорим в нашем материале.

Зачем нужно открывать свои грехи кому либо из людей, если Господь всеведущ?

Внешняя сторона православной исповеди вполне может быть воспринята и в протестантских общинах, не будь у них такой аллергии на всё Православное. Ведь они также признают за собой различные духовные недуги, как и то, что «старшие братья» гораздо опытнее рядовых протестантов и им есть о чём наставить, предупредить и посоветовать им на их духовном поприще. Об этом поучает Василий Великий: «Гораздо благоприличнее и безопаснее такая исповедь, которая бывает при старце пред пресвитером, способным предложить благоразумный способ покаяния и исправления»¹. Об этом же, но непременно с оговоркой, говорят и баптисты: «духовный брат может способствовать осознанию греха и исповеданию этого греха перед Господом, но ни в коем случае не «прощать и разрешать содеянный грех»².

Почему же, признавая необходимым всё это, исповедь (пусть даже без таинства разрешения грехов) не практикуется протестантами? Хотя бы перед чашей Господней, о которой нужно достойно рассуждать, дабы не есть и не пить осуждение себе (1Кор. 11:29). Ведь это вопрос жизни и смерти — правильно ли духовное состояние (размышление) того, кому пресвитер даёт святое Причастие (1Кор. 11:30). По какой же причине могущий наставить и исправить свою овцу пастырь не делает этого?

Исповедание грехов пред лицем Божиим обязательно для любого христианина, но оно не должно означать отрицания исповеди перед духовником. «Если согрешишь в чём пред Богом (а грешим премного каждый день), тотчас же говори в сердце своём, с верою в Господа, внимающего воплю твоего сердца», — советует Иоанн Крондштадский³. Под этим готов подписаться не только любой баптист, но и православный. Следовательно, сам этот принцип духовной жизни не противоречит исповеди у священника. Как видим, Иоанн Крондштадский, проповедуя так, в то же время считал исповедь у священника необходимой и сам исповедовал приходящих к нему.

Человек так повреждён, что ему легче исповедываться пред чистейшим Богом, нежели перед подобострастным себе человеком, хотя должно бы быть наоборот. Эта психологическая трудность весьма полезна для воздержания от греховных дел, чувств и помыслов, которые потом необходимо будет обнажить перед духовником. «Душа, знающая, что она обязана исповедать грехи свои, этою самою мыслью, как бы уздою, удерживается от повторения прежних согрешений. Напротив того: неисповеданные грехи, как бы совершённые во мраке, удобно повторяются» — выражает мысль Иоанна Лествичника Игнатий Брянчанинов ⁴.

Итак, наставничество — это хорошо. Психотерапия — тоже. Но всё же православная исповедь этим не исчерпывается. Это лишь педагогическая её часть (в идеале своём отделенная от таинства исповеди). Суть таинства — это невидимое действие Духа Святого через видимое свидетельство священника. И действие сие, надо сказать, хоть и невидимо, но ощутимо.

Прообразом Новозаветного таинства покаяния был козёл отпущения в Ветхом Завете (Лев. 16:21), а также и сам образ тогдашнего прощения от Господа. Если он (согрешивший) виновен в чём-нибудь из сих и исповедается, в чём он согрешил… лишь тогда жертвою через священника прощался Господом (Лев. 5:5; 16:21; Числ. 5:7).

В Новом Завете апостолам, а чрез них и их преемникам, дано служение Святого Духа крестить, возлагать руки и т.д., а также и вязать и решить: Кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:23). Что вы свяжете на земле, будет связано на небе, что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18:18). Отсюда видно, что это таинство есть установление Божие и в нем действует Дух Святой. Роль же апостольских преемников тоже важна, ибо им надлежит вязать и решить здесь на земле, т.е. какими-то видимыми действиями.

Кто прощает грехи, Господь или человек как посредник Бога?

По учению Православной Церкви, приходящий к исповеди признаёт себя грехами своими как бы отлучённым от Церкви, находящимся вне её спасительной святости и благодати. Кающийся видит себя как бы выбитым волнами греховного житейского моря за борт ковчега спасения – Церкви (1Пет. 3:20-21), заблудившим сыном Отца Небесного и т.п. Приходя же с покаянием, являет своё искреннее желание вернуться в «дом отчий» (см. притчу о блудном сыне Лк. 15:11-32). Тогда пресвитер молится над главою кающегося «Примири и соедини его Святей Твоей Церкви о Христе Иисусе Господе нашем…» — и этою молитвою присоединяет его к Церкви. «Если есть «соединение», значит, было и «разъединение»? Церковь именно так и мыслит грехи своих членов. В каждом акте греха верующий в этом грехе разъединяется с Церковью. Поскольку человек согрешил — постольку он не составляет её тела»⁵. И так как грехи выдворяют из Церкви, а правом принимать в Церковь наделены пресвитеры, то и исповедуют «прощая и разрешая» — пресвитеры, в то время как духовное окормление может совершать любой член Церкви Божией.

«Спаситель, устанавливая таинство покаяния, предоставляет его совершителям право не только разрешать от грехов, но и вязать грехи (Ин. 20:23). Если бы Иисус Христос предоставил совершителям покаяния власть только решить грехи и не более, — то ясно, что такое действие могло быть практикуемо при одном искреннем желании того со стороны кающегося. Но раз Спаситель даёт власть не только прощать грехи, но и удерживать их, то спрашивается каким образом возможен здесь правильный порядок действий решителя без ясного представления им того, что он разрешает или связывает…? Ясно, по всему этому, что применение на практике власти решения грехов, по идее Спасителя, неизбежно предполагает открытие таких грехов со стороны кающегося»⁶.

Следовательно, рождается такая же естественная необходимость употреблять какие-то внешние слова или действия и со стороны пресвитера, для того, чтобы указать кающемуся на его решение связать или разрешить от грехов.

Глядя на то, во что превратилась исповедь, и соответственно, значение вышеозначенных слов Христа в католицизме, у протестантов естественно рождается антитезис: «Никакой абсолютной власти прощать абсолютно все грехи в буквальном смысле не давал Христос Своим апостолам»⁷.

Православные вполне согласны с этим протестом. Грехи, при нашем раскаянии, прощает Сам Господь, без посредников. Бог не нуждается в заместителях. Вопрос в ином: чуждается ли Он человеческого свидетельства об этом раскаянии? Не говорит ли опыт воплощения Евангелия о необходимости установления каких-либо форм покаяния? А если они неизбежны, то могут ли они быть воцерковлены?

Протестанты справедливо обращают внимание на то, что «право прощать кающегося всегда являлось только божественным правом самого Господа Бога и никогда, ни в одном случае, никому из людей не передавалось» ⁸. Действительно это так. Не было момента в истории когда Бог делегировал Свою власть человеку так, чтобы тот решал вместо Бога кому простить и на ком оставить его согрешения. Воля Божия всегда остаётся волей Божией, служение же человеков – усвоение даров прощения. Пациан, епископ Испанский (370г) это выразил так: «Ты говоришь: один Бог может отпущать грехи? Справедливо. Но и то, что совершает Он через священников, есть Его же власть» ⁹. Спаситель даровал Церкви служение, не только для созидания внешнего её Тела, но и внутреннего устроения христиан. К сожалению, этот дар оказался не воспринятым огромной плеядой протестантских конфессий.

Позиция протестантов, противопоставляющая священников Христу, в этом вопросе, не имеет никаких оснований. Ведь Господь, как в Ветхом, так и в Новом Завете не чуждается человеческих действий, призывающих Его проявляться в мире. Например, рукоположение или хлебопреломление. Так и грехи прощает только Бог. Сказав ученикам: Как послал Меня Отец, так и я посылаю вас (Ин. 20:21), Он и даровал им это служение Святого Духа. Таким образом, «вязать и решить» – это не прерогатива власти, или присвоение себе Божественных прав, а служение Духа Божьего в среде Его народа. Исповедь служит таинству разрешения грехов и призвана помочь кающейся душе обрести евангельский образ покаяния. Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28:20) — говорит Господь, а значит, и сила Его, оставаясь в Церкви, простирается и на оставление грехов.

«Человек, взявший на себя смелость исповедывать других… – считают баптистские богословы, — находился бы в постоянной опасности оказаться неверным пред Господом и Богом. Не будучи всезнающим, человек этот мог бы «связать» там, где Бог желал бы простить» и наоборот¹⁰. Мысль эта совершенно верна, но к учению Православной Церкви о покаянии и исповеди неприложима. В отличие от католичества, православное исповедание не возлагает на священника роли праведного судьи, оставляя этот суд Единому Судии всех Богу (Евр. 12:23). «Я являюсь только свидетелем твоего раскаяния», — говорит священник перед исповедью ¹¹. Его служение в том лишь состоит, чтобы засвидетельствовать о раскаянии исповедующегося перед Господом. Важно понять, что исповедь это не сеанс психотерапии и не выжимание покаяния из тех, кто его не имеет. Росток покаяния должен произрасти из сердца кающегося, он не может быть насаждён извне священником или зачтён с помощью исповедальной формулы. Таким образом в православии полноценность исповеди всецело зависит от кающегося. Сама по себе разрешительная молитва, на которую такой акцент делают протестанты, не имеет никакой магической силы. Это не заклинание, а лишь свидетельство о совершившемся покаянии и как следствие — о прощении Господнем. А если покаяние лицемерно, то и свидетельство недействительно и прощение воспринято быть не может.

Чью исповедь приемлет Господь – «спасенного» христианина или погибающего грешника?

«Православная Церковь учит, что «на исповедь христианин является как больной, недужный человек», — верно замечают баптисты, но вывод из сего делают неправильный, утверждая что «в большинстве случаев имя такому человеку не «христианин», а «погибший грешник» ¹². Такое заключение, на наш взгляд, несколько поспешно. Ведь грех это – болезнь, которой в различной степени болеют не только православные. Если говорим, что не имеем греха – обманываем самих себя, и истины нет в нас (1Ин. 1:8). Вопрос об исповеди – это не вопрос о наличии или отсутствии греха, а лишь о средствах борьбы с ним.

Никаким учением о грехе грех не устранить. Грехи, увы, есть у представителей всех вероисповеданий. Это, можно сказать, явление интерконфессиональное. Но есть огромная важность в том, как мы к ним относимся. Их можно упорно не замечать по той причине, что их у нас быть не должно, можно разработать учение, отделяющее их от личного спасения, можно учредить некую плату за грехи и умереть со словами Франциска Ассизского: «я не сознаю за собою никакого прегрешения, которого я не искупил бы исповедью и покаянием». Есть ещё много способов «борьбы со грехом», неприемлемых для православного опыта. Образы покаяния также различны. Протестантизм рассматривает покаяние как разовый акт, как явление важное, но всё же временное. В Православии покаяние понимается как всегдашнее состояние. Таинство исповеди, в этом смысле, это лишь естественное проявление этого состояния, его воцерковление.

Благодатью Господней исцеляется всякий недуг, в том числе и духовный. Господь спасает и исцеляет нас не без нас (иначе все были бы святы). Исцеление человеческой воли без её встречного движения невозможно. И прежде чем бороться с духовной гнилью (грехом), необходимо, по крайней мере, её видеть. Путь к этому созерцанию проходит через «тщательное исполнение заповедей Христовых – которое, по слову преп. Симеона Нового Богослова — научает человека его немощи» ¹³. В этом Православие видит начало исцеления души. «Начало просвещения души — говорит преп. Пётр Дамаскин — и признак её здравия заключается в том, когда ум начинает зреть свои согрешения, бесчисленные как песок морской» ¹⁴.

Только познание себя, своего ветхого человека открывает всю бесконечную значимость дара Христова. «Кто совершит великое дело, – говорит святитель Игнатий, – установит вражду со грехом, насильно отторгнув от него ум, сердце и тело, тому дарует Бог великий дар: зрение греха своего» ¹⁵.

Исповедание грехов делает их видимыми. И только тогда, когда человек может нелицемерно, со всею ясностью различить в себе составляющие его гибели, он становится способен к реальной борьбе с ними. Только видящий свою смертельную заражённость грехом нуждается в Исцелителе. В Православии слова Христа: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 9:12) понимаются как важнейшее условие постоянного богообщения, а не только перехода от неверия к вере. Смирение – это не направленное самовнушение, а реальное видение болезней своей души, их неизлечимости собственными силами, искреннее желание и готовность меняться во Христа. «Смирение и рождающееся из него покаяние – единственное условие, при котором приемлется Христос… единственное нравственное состояние, из которого можно приступить ко Христу, усвоиться Ему»¹⁶.

«Блаженны чистые сердцем» (Мф. 5:8.), – говорит Господь. Для всякого грешника путь к этому состоянию пролегает также чрез смирение. «Надо сперва усмотреть свой грех, – наставляет святитель Игнатий, – потом омыть его покаянием и стяжать чистоту сердца, без которой невозможно совершить ни одной добродетели чисто, вполне»¹⁷. При постоянстве грехов и понуждении себя ко исполнению Христовых заповедей православный христианин имеет постоянство смирения, а значит, и постоянство благодатного изменения во Христа, т.е. внутреннего преображения. Таким образом, непрестанное покаяние неотделимо от духовной жизни, частью которой является исповедь. Они органично взаимосвязаны в своей жизненной необходимости.

Заключение

Цель исповеди – прощение грехов. Разность в понимании сего дара Божия естественно делает и отношение к исповеди различным. Авва Исаия отшельник о критерии прощения говорит так: «Знамением того, что грех прощён служит то, что он уже не производит никакого действия в сердце твоём и ты забыл о нём до того, что, при разговоре ближних о подобных грехах, ты не ощущаешь никакого сочувствия к нему, как вполне чуждому тебе. Это значит, что ты помилован. Напротив того, неблагоприятен признак, если сочувствие к греху продолжает жить в тебе и действовать, а ты небрежёшь об этом. Плачь, сокрушайся, болезнуй о таком состоянии, доколе не испросишь милости у Бога»¹⁸. Следовательно, прощение Божие в православном его понимании не есть просто внешнее снисхождение прощающего Владыки, а реальное высвобождение из плена страстей спасающей десницей Господа Бога. Здесь животворящее единство человеческой решимости и воли Всеблагого Творца! Отсюда понятным становится и постоянство покаянного чувства в душах подвижнических: кто не удовольствуется слепою бесчувственностью, тот «болезнует о таком состоянии» до действительной победы над семенем греха.

Покаяние — это главная форма обращения к Богу. Первым погибает тот, у которого заболевает именно эта важнейшая грань богообщения. Эта тоненькая нить, она одна является живительной. Когда человек перестает православно (т.е. правильно) каяться,¹⁹ тогда его духовная жизнь выворачивается наизнанку так, что все добрые дела приносят лишь вред его душе, порождая по капле самомнение, и уж лучше бы их не было, чтобы не так отдаляема была душа от видения своего реального состояния, своей гибели.²⁰

Таким образом, исповедь и покаяние в православной традиции, являются главными средствами борьбы со своими грехами, «бесчисленными как песок морской», ибо они помогают человеку их увидеть в себе и посредством священника исповедовать их перед Богом. Протестантизм же через извращенную призму католического понимания покаяния, воспринял в себя отрицание греховности и посредничества духовного лица в момент прощения (отпущения) грехов Богом, для истинно кающегося человека, чем ввел себя в заблуждение «спасенности» посредством формального принятии Христа, чем перечеркнул вековую практику и наставления Святых Отцов Церкви о неустанной борьбе со грехом.

Да убережет же Господь нас от данных заблуждений.

С Богом!